Как известно, Егор Иваныч Глотов, мужик из деревни Гнилые Прудки, «два года солому жрал». Оценить достоинства этого изысканного блюда россиянам предстоит в следующем году, но сейчас не об этом. Я свою солому два года не жрал, но ждал. Не было у меня, братцы, соломы. Да и ни у кого ее не осталось. Даже в Севастополе кончилась, о чем из города славы русских моряков сообщил наш корреспондент Д. Скучный. Ему легко было говорить, ведь свою соломку он к тому моменту давно подстелил, и падать ему было не больно.
В бессильной злобе я заламывал руки и кусал локти, пока проживающий со мной в одной квартире мальчик лет десяти не выдвинул ультиматум: если я еще раз укушу его, он отказывается участвовать в городских олимпиадах по математике. Пришлось отступить. Но печаль не отпускала меня. Я стал задумываться о поездке в Таганрог и краже со взломом, но тут случилось чудо. В забытом богом и людьми поселке городского типа Жопа Труда нашлась одна коробка «Сиесты». Тамошние жители были пресыщены соломой, ежегодно собирая ее, так сказать, в натуральном виде, и коробка с пазлом долго пылилась на полке местного сельпо.
Благодаря титаническим усилиям многих людей под предводительством моей доброй феи Аси, недостающий в коллекции Ван Гог медленно, но верно поплыл в мои объятья. И вот я стою на перроне Курского вокзала, встречаю поезд из Туапсе, а моя «Сиеста» лежит дома, и причем тут поезд из Туапсе не совсем понятно.
Забрав коробку с почты, я тем же вечером дрожащими руками рассортировал пазл. На этом работа застопорилась. Мне вдруг стало безумно жалко собирать это чудо. Потому что я понял, что когда соберу «Сиесту», у меня не останется мечты. Человек без мечты слаб и уязвим. Он подавлен и подвержен простудным заболеваниям. Его плечи сутулы. Каждый может его унизить, ткнуть в спину острым кулаком и проворчать: «Иди отсюда, анчутка». В общем, я аккуратно высыпал рассортированные кучки в коробку, и убрал ее в надежное место.
Прошло еще два года. Недавно в моей жизни произошли некие события, из-за которых жизнь ускорилась, закружила меня, и я осознал, что не могу баллотироваться в президенты, пока не соберу «Сиесту». Не имею морального права.
И дело пошло. Боролся я с пазлом очень долго, почти неделю, зато теперь помню расположение каждой соломинки, хитрую мордочку каждой мышки. С удивлением обнаружил, что крестьянин очень похож на меня, а крестьянка – на мою боевую подругу Саньку. Я часто вспоминаю, как в детстве приезжал на каникулы в деревню, и как мы с дочерью вдовой почтальонши Санькой прыгали с крыши овина в стог сена. До тех пор, пока дядька Ермолай из озорства (он божился, что спьяну) не воткнул в стог вилы. Трезубцем вверх. Обнаружившая подлянку Санька надолго выбыла из соревнований по уважительной и отчасти пикантной причине, а прыгать одному было скучно. Что это за радость, если нельзя, приземлившись, посмотреть снизу вверх в голубые смеющиеся глаза и крикнуть: «Прыгай не бойся, тут мягко!» Эх, Санька, Санька, что с тобой стало, где ты сейчас, вспоминаешь ли своего столичного дружка, продолжила ли династию, развозишь ли по опустевшей деревне почту на старом дребезжащем велосипеде «Украина».
Current music: «Оркестр креольского танго» - «Тонкий шрам на любимой попе».