Пребывая в благодушном и даже легкомысленном настроении, схватил в "Олимпийском" вот это Дома пришел в себя и стал мучительно думать, что с ним делать. Обманным путем заманил маму в гости и почти убедил её, что она с детства мечтала просыпаться и видеть над кроватью Моне, улучшая себе тем самым настроение. Мама вяло обещала подумать, а я стал собирать картину. И тут на горизонте нарисовалась тёща. У меня, говорит, в жизни была одна большая любовь... "Моряки?" - не удержался я. "Импер... как их там... сионисты", - ответила тёща и мечтательно закатила один глаз, не переставая вторым коситься на коробку "Клементони". "Да кто я такой, чтобы стоять на пути у высоких чувств?!" - воскликнул я, и Моне достался тёще. А маме я отдал единственного светящегося Ван Гога - "Террасу ночного кафе". Соберу его себе еще раз.
